"Человек живет, как может,

Просто дышит невпопад.

Просто чувствует до дрожи

Одиночество Вселенной.

Просто видит, просто слышит

И шагает наугад.

Всемогущий царь природы –

Человек обыкновенный."

В последнюю пару лет я совершаю приятные открытия – я узнаю поэтов-земляков, весьма далеких от пенсионного возраста, и притом – ярких, интересных и талантливых. Одно из таких открытий последнего времени – поэтесса и автор-исполнитель  Фаина Судкович.

Фаина родилась в семье врачей, выпускников Ленинградского мединститута. Первые годы ее жизни прошли в разных городах Росии, а потом семья обосновалась в Подмосковье.

Там Фаина начала школьную учёбу, там же начались ее занятия музыкой. У девочки был абсолютный слух, и она выбрала своим инструментом скрипку, сменив ее через несколько лет на фортепиано.

Когда Фаине было двенадцать, семья в очередной раз поменяла место жительства, переехав в Ногинск. В это время Фаина много пишет для всевозможных школьных газет, посещает Кружок юного журналиста в городском Дворце пионеров. Однако, среди любимых школьных предметов – не только литература, но математика.

- Но стихи начались раньше, лет в одиннадцать, - вспоминает Фаина.   - Сначала  темы были детские, а лет в тринадцать уже вовсю писала лирику. Знаешь, как у многих бывает – приходит первая любовь, а вместе с ней и стихи приходят. А еще – сочиняла мелодии, инструментальную музыку, исполняя свои вещи на фортепиано. Музыку любила самую разную, и эта вкусовая эклектика продолжается  по сей день.

Выбор ВУЗа оказался неожиданным – это был Московский Государственный Университет сервиса. Студенческие годы были отмечены занятиями в студии известного поэта и критика Кирилла Ковальджи, находившейся "под крылом" всесоюзно известного журнала "Юность".

"Проспект Калинина.

Измятые страницы,

Подретушированные весной.

Листаю их, смакуя, по одной,

И, кажется, хочу остановиться

И закурить,

И в воздух превратиться,

И плыть себе…"

- Это была самая настоящая литературная учеба, - говорит Фаина. – Тогда я и сформировалась как поэтесса. А чуть позже был Клуб "Поэзия", выступления перед публикой… И однажды мне захотелось петь свои стихи под гитару. Это именно стихи, которые я пою, а не песни. Мне думалось, что я легче донесу свой "мессидж" до слушателя, если я облеку его в песенную форму. Быстро освоила  гитарный аккомпанемент, и вышла на сцену с "поющейся поэзией". И действительно, было понимание аудитории, и был успех.

Горбачевская перестройка, между тем, сменилась нелегкими "постсоветскими" девяностыми. После окончания университета Фаина успела  и поработать – весьма удачно -  в "родной" сфере обслуживания, и даже попытать свои силы в качестве тележурналистки на одном из районных коммерческих каналов. Но обстановка в тогдашней Москве привела ее к решению об отъезде в Израиль.

 Антисемитские группировки тогда распоясались не на шутку, и это стало причиной репатриации для многих столичных евреев.

- Но для литературы и искусства это была, конечно, абсолютно либеральная эпоха, - продолжает Фаина. – Добавлю к этому, что антисемитизм перестал быть государственной политикой,и уже никому не пришло бы в голову вводить  квоты для евреев при  поступлении на журналистский факультет столичного ВУЗа, или в Московский мединститут, как это было в мои юные годы.

Если говорить о поэзии, о песнях, то уверена: осталась бы – были бы и публикации, и концерты…  Но для меня тогда началась "другая глава".

В 1993-м Фаина с сыном приезжает в Израиль, и сначала поселяется в

 Бат-Яме – именно там с 1991-го живут ее родители. А чуть позже приятельница приглашает ее в Афулу, и помогает ее устройству на первых порах.  

- Завод "Тауэр", от простой рабочей на конвейере до техника и менеджера по качеству, - лаконично резюмирует Фаина. – Особо переучиваться не пришлось; помимо ульпана, прошла несколько технических курсов. А поскольку еще в России трудилась на подобной должности, то и могу сказать – работала я почти все годы в Израиле по специальности. У меня ведь в дипломе значится "инженер", потому и абсорбция моя оказалась достаточно "мягкой". А "для души" – страничка в "Живом журнале", полностью отданная стихам, и вокальный ансамбль "Вокализ", где случается петь самую разную музыку.

"Неправды маленький глоток –

Десерт сомнительного свойства.

От бесполезного геройства

Досады робкий холодок,

Прекраснодушие взамен

Внезапной чуткости прозренья

И перепутанные звенья

 В цепи привычных перемен.

Скажи, не правда ли, обман –

Стихом подкрашенная проза,

Лекарство местного наркоза

От боли и душевных ран?..."

- Ну и сольные выступления – дополняю я. – Кстати, похожая черта в твоей и моей творческой судьбе.  Ни ты, ни я  никогда не рассматривали свое литературное творчество как профессию, при всей серьезности нашего отношения к своим креативам. (При том, что и журналистика, на мой взгляд – еще одна разновидность литературы.) Мне вспомнилось, что в старой Англии был такой постулат – "джентльмен не должен зарабатывать на жизнь литературой и искусством". То есть, джентльмен (леди) может сколь угодно хорошо писать стихи, исполнять музыку или рисовать картины, но нельзя делать это ремеслом, профессией. И всё же спрошу – если бы ты сейчас выбирала профессию заново, что бы ты выбрала? Быть может – журналистский факультет?

- Нет, медицинский институт, - улыбается Фаина.

- "Леди не может зарабатывать на жизнь литературой и искусством?"

- Похоже, что так. Нельзя ставить свое материальное благополучие в зависимость от  вдохновения, или его отсутствия . Но поэзия – продолжается.

"Пусть это будет маленькая ложь,

Придуманная слабому во благо.

Пусть это будет маленькое благо,

Приобретенное за грош.

Что есть цена, как не тревожный знак

Чужих попыток неповиновенья?

Что есть она, как не пустое мненье,

Поддержанное ценностью бумаг…

Пусть это будет маленькая блажь

В стремленьи разделить себя на части.

Пусть это будет маленькое счастье,

Последний шаг, очередной вояж.

Пусть это будет маленькой ценой

За то, что я всегда всему виной…"

Публикацию подготовил С.Туркин (г. Афула).